Как Илья Авербах находил гармонию в окружающей нелепости
В 2024 году мы отмечаем 90-летний юбилей со дня рождения Ильи Авербаха — ключевой фигуры «ленинградской школы» позднесоветского кинематографа. Этот удивительный режиссер обладал редким даром находить прекрасное в повседневном хаосе и создавать истории, которые, несмотря на отсутствие явного счастливого конца, всегда оставляли зрителю надежду.
Творческий путь Ильи Авербаха можно назвать уникальным для его времени. Он никогда не сталкивался с запретами своих картин или длительными перерывами в работе, а разногласия с руководством киностудии носили лишь незначительный характер. При этом режиссер всегда оставался верен своему видению, создавая глубокие, камерные фильмы о необычных интеллигентах — людях, которые могли казаться нелепыми или даже жалкими, но всегда сохраняли внутреннее достоинство. Такими предстают перед зрителем трогательно-растерянный профессор Сретенский в «Монологе» (1972), принципиальная учительница Вера Иванова в «Чужих письмах» (1976), эксцентричный писатель Филиппок в «Объяснении в любви» (1977), мечтательный стоматолог в «Фантазиях Фарятьева» (1979).
Фильмы Авербаха, при всей их эстетической и эмоциональной принадлежности к брежневской эпохе, удивительным образом оставались свободными от идеологического контекста. Даже в «Объяснении в любви», снятом в классическом советском жанре — судьба человека на фоне исторических событий — главный герой Филиппок проходит через революцию, коллективизацию, индустриализацию и войну, оставаясь погруженным в свои личные переживания и сложные отношения с возлюбленной Зиночкой.
Режиссер изображал действительность, намеренно избегая политической окраски. Несовершенство мира в его картинах представало как универсальное состояние, не зависящее от общественного строя. Такой подход находил глубокий отклик у интеллигентной аудитории, даря ощущение свободы и возможность взглянуть на жизнь иначе. Этот деликатный эскапизм стал характерной чертой «ленинградской школы», а работы Авербаха считаются его наиболее ярким воплощением.
В конце 1960-х на «Ленфильм» пришла целая плеяда талантливых режиссеров — Динара Асанова, Алексей Герман, Виталий Мельников, Глеб Панфилов и другие. Хотя Авербах не был среди них ни самым новаторским, ни самым глубоким художником, именно его воспринимали как лидера поколения — и публика, и критики, и коллеги по цеху.
Немаловажную роль в этом играла незаурядная личность режиссера. Элегантный интеллектуал с неизменной трубкой, обладающий властной иронией и энциклопедическими знаниями, при этом прекрасно сложенный, увлекающийся баскетболом, гордящийся своим аристократическим происхождением, знаток поэзии Гумилева и страстный поклонник Булгакова — этот образ naturally сливался с его творчеством, делая Авербаха воплощением особого типа художника.
Режиссерский почерк Авербаха отличала подчеркнутая простота — без визуальных изысков и скрытых смыслов. Иногда эта простота воспринимается как осознанный аскетизм, порой как некая небрежность. В его полнометражном дебюте «Степень риска» (1969) профессиональное мастерство проявилось наиболее ярко. Однако с годами режиссер все больше отходил от формальной безупречности. Его последняя работа «Голос» (1982), возможно, лучшая в фильмографии, на первый взгляд может показаться хаотичным нагромождением сцен и диалогов. Но при внимательном просмотре открывается тщательно выстроенная структура этого кажущегося беспорядка.
«Голос» — фильм о больной актрисе, которая, находясь на пороге смерти, сбегает из больницы, чтобы завершить озвучание фильма — стал квинтэссенцией творческого метода Авербаха. Парадокс картины в том, что героиня посредственная актриса, режиссер (которого играет Леонид Филатов) — заурядный постановщик, а фильм, над которым они работают — откровенная халтура. Но суть не в качестве их работы, а в самом стремлении к завершенности, к финальной точке, которая придает смысл всему предшествующему пути.
Эта глубоко литературная концепция (Авербах, мечтавший в юности стать писателем, был, пожалуй, самым литературным режиссером позднего советского периода) проходит через все его творчество. Жизнь может быть полна ошибок, упущенных возможностей и недопонимания, но финал способен преобразить ее в осмысленное повествование. Эта идея красной нитью проходит через «Монолог» и «Объяснение в любви», звучит даже в казалось бы безнадежных «Фантазиях Фарятьева». Герой Андрея Миронова, самый трагический из персонажей Авербаха — отвергнутый, униженный, балансирующий на грани безумия — произносит ключевую фразу: «Все в мире прекрасно, надо только увидеть гармонию момента».
Именно это и делает кинематограф Авербаха — создает хрупкую гармонию из диссонансов, ошибок, несовпадений (что великолепно поддерживается музыкой Олега Каравайчука в его фильмах). В этом подходе этическое начало доминирует над эстетическим. Такое кино не может быть чрезмерно интеллектуальным или виртуозным — иначе оно окажется над той жизнью, которую стремится оправдать. Оно должно стать простым, даже наивным, чтобы остаться человечным. Для художника-интеллектуала это серьезный вызов. И Илья Авербах, при всей своей внешней надменности, сумел совершить этот глубоко гуманистический выбор.
Источник: www.kommersant.ru
